Юрий Витальевич Сологуб - полковник в отставке.
Недавние сообщения об окончательном урегулировании пограничных проблем между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой поневоле заставили меня вспомнить события почти 40-летней давности. Ведь они происходили как раз в тех местах Дальнего Востока, которые и являлись предметом давнего спора одного государства с другим. И захотелось изложить на бумаге все как было, без утайки. Причем надеюсь, что читатели «НВО» поймут: все это рассказывает отставной полковник-танкист, а не писатель и не журналист. Так что за качество написанного прошу строго не судить...
читать дальше
1 МАРТА 1969 ГОДА
Граница между СССР и КНР тогда проходила по реке Уссури вдоль китайского берега, а не по судоходному фарватеру, как того требует международная практика. Государственный рубеж так и был обозначен на наших топокартах, которыми мы, офицеры Дальневосточного военного округа (ДВО), пользовались в то время – вплотную к китайскому берегу. Время было неспокойное. В КНР вовсю шла так называемая «культурная революция», и на границе постоянно происходили конфликты с беснующимися хунвейбинами (учащаяся молодежь) и цзяофанями (рабочая молодежь), выкрикивающими лозунги «великого кормчего Мао» и размахивающими его цитатниками в виде красных книжечек размером с карманную записную книжку. Все происходило прямо на льду реки, но до стрельбы дело никогда не доходило…
Мы, командиры танковых рот, отрекогносцировали свои опорные пункты на границе, маршруты вывода танков вплоть до огневых позиций, составили схемы обороны и организовали систему огня. Местность благоприятствовала обороне, так как правый берег Уссури был значительно выше левого, китайского, на нем росли ясени диаметром 60–70 см и высотой 15–20 м с развитым подлеском из орешника.
Расстояние до противоположного берега составляло порядка 200 метров, поэтому вопрос результативности огня танковых орудий и пулеметов не стоял, это был бы кинжальный огонь в упор, тем более что высоты, занимаемые нашей обороной, имели крутизну порядка 30 градусов и были обращены в сторону реки. Следовательно, повторяю, с точки зрения обороны местность была идеальной.
Патриоты не на словах, а на деле, все мы были готовы драться с противником не на жизнь, а на смерть… Никаких других помыслов у нас не было, тем более у меня, родившегося в Приморском крае. Ведь мою «малую родину» от гарнизона отделял всего с десяток километров. Поэтому для меня лично защита территориальной целостности страны и выполнение своего воинского долга имело вполне конкретный и абсолютно понятный смысл!
Мы систематически поднимались по тревоге, особенно с 1966 года, с начала этой самой «культурной революции», ожидая приказа на занятие обороны, уточняли задачи и возвращались в казармы…
1 марта 1969 года было воскресенье, и я только что сел обедать, так как и выходной, как всегда, являлся для меня до обеда рабочим днем, посвященным занятиям спортом с личным составом. Но накрытый стол был оставлен... Мы получили задачу на полную подготовку к боевым действиям, поскольку сегодня в 10.30 утра китайские войска нарушили госграницу, заняли остров Даманский и наши пограничники ведут с ними бой.
Вот тут мне стало понятно, куда шли бронетранспортеры Бикинского погранотряда, которые я видел, идя домой в 13.00 этого знаменитого воскресенья. Был ясный, теплый, солнечный день, пахло весной и было чудесное настроение! Рядом топал мой сын четырех лет, его привлекали ручейки, и мы шли домой на обед… Но при виде этой колонны БТР какое-то тревожное чувство родилось в душе: здесь что-то не так...
Обо всем происшедшем на Даманском мы узнали из информации командира полка в Доме офицеров, где нам продемонстрировали фотографии наших погибших пограничников. Но никаких официальных сообщений московского радио еще не прозвучало…
Сейчас, когда я пишу эти строки, мне известно, что в это время генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев звонил начальнику штаба Погранвойск и спрашивал: «Матросов! Скажи! Это война?»
Так и хочется выразиться «очень нежно», по-русски… Генерал Вадим Матросов по долгу службы должен был знать, что происходит на границе! После некоторого молчания он ответил, что это не война, а пограничный конфликт. А фактический Верховный главнокомандующий Вооруженными силами СССР не в курсе, что вот уже три часа пограничники ведут бой против пьяных китайских солдат, при десятикратном превосходстве последних в численности, поддерживаемых огнем артиллерии и минометов с другого берега Уссури...
...Здесь надо сделать еще одно небольшое отступление и объяснить, почему китайцами был выбран для нападения именно район Даманского? Во-первых, он находился на правом фланге Иманского пограничного отряда, что затрудняло оборону острова из-за его удаленности от основных сил погранчасти. Во-вторых, к острову из глубины нашей территории вела всего одна проселочная дорога, по которой было сложно осуществлять выдвижение войск. В-третьих, здесь был стык между Иманским и Бикинским погранотрядами, а застава «Кулебякины сопки» (откуда пришла подмога во главе с ее начальником Виталием Бубениным) располагалась на крайнем левом фланге Бикинского отряда. Это также могло затруднить организацию взаимодействия пограничников, принадлежащих к разным погранчастям. Ну и, в-четвертых, – китайцы ненавидели старшего лейтенанта Стрельникова, начальника заставы «Нижнемихайловка», на участке которой был Даманский, за бескомпромиссную защиту границы и неоднократно грозили «разбить его собачью голову» (то время это была их типовая угроза).
Но никакого взаимодействия организовывать не потребовалось – с фронта китайцев били уцелевшие стрельниковцы под командой младшего сержанта Бабанского, а с тыла – пограничники Бубенина. И только град снарядов и мин с китайского берега вынудил наших ребят отойти.
ПОДГОТОВКА К БОЮ
В тот второй весенний день мы, офицеры-танкисты, естественно, горячо обсуждали в своем кругу произошедшие события. Кто-то меня спросил: «Что ждать дальше, Виталич, ведь в райцентре уже паника началась?» Я ответил: «Никакой войны не будет, это провокация с целью провести 9-й съезд Компартии Китая в апреле на антисоветской волне. Получат по зубам и уберутся, но обвинят во всем нас». Так оно и получилось.
Однако крови солдатской было пролито много и, как всегда, бездарно!
Никакой мобилизационной телеграммы мы не получили, а потому из НЗ нам ничего не дали, а там новенькие танки Т-55 стояли как на картинке. Пришлось оснащать роты машинами учебно-боевой группы, и наш 2-й танковый батальон был укомплектован Т-34-85 и самоходками СУ-100 выпуска 1944 года.
Моя 5-я танковая рота состояла из шести Т-34-85 и четырех СУ-100, при этом одна «тридцатьчетверка» и одна самоходка имели заваренные пробоины от снарядов. Вот только было непонятно, чьи снаряды проделали эти дырки: немецкие или японские. Однако про себя я подумал: «Ничего, родные, еще посражаемся!»
Дела завертелись, и в течение дня 2 марта мы получили один боекомплект (БК) снарядов, это 60 штук, два БК патронов к пулеметам (11 000 штук) и двадцать БК гранат Ф-1 (200 штук) на каждый танк. Зато не дали нам сухих пайков, посуды и прочего имущества, необходимого на войне. Даже сухарями не удостоили. Потому что не положено! Воевать положено, умирать положено, а есть – не положено! Ну, скажите, разве это не идиотизм?!
А вертолеты непрерывно высаживают раненых, ясно слышен грохот боя, до острова напрямую порядка 40 км и истребители-бомбардировщики проносятся над нами на юг… К исходу 2-го марта мы были готовы к бою, и никого не надо было подгонять и воспитывать!
В осколочные снаряды взрыватели ввернуты, патроны в магазинах «по науке» – трассирующие, с легкой пулей, с тяжелой, бронебойно-зажигательные, снова трассеры (14 часов подряд снаряжали). Да еще гребенки магазинов к пулеметам ДТМ (Дегтярева танковый, модернизированный) надо проверить, так как малейший изгиб хотя бы одной из них приводит к отказу подачи патронов при стрельбе.
Но что самое удивительное – стрелять эти пулеметы были способны без всякой смазки, целый день. И никаких задержек, никаких обрывов гильз. Чудеса, да и только!
Хотя рядом, на Т-54 и Т-55 стоят пулеметы СГМТ (станковый Горюнова модернизированный, танковый, образца 1943 года). Они капризны, требуют периодической смазки, да желательно керосином, иначе происходит обрыв гильзы, пулемет отказывает и начинается морока по устранению обрыва гильзы… Каково это в бою?! Единственное удобство – ленточное питание пулемета, а не магазинное, как у ДТМ. Почему бы не соединить положительные качества разных пулеметов и не сделать один хороший образец? Позже я убедился в особенностях психологии конструкторов – ни за что не уступит другому, а заказчик дипломатично промолчит… Вот так и создаются проблемы экипажу! На эту тему можно много говорить, но пока достаточно.
Гранатные ящики вскрыты, гранаты освобождены от промасленной бумаги, пробки-заглушки, стоявшие вместо взрывателей, ослаблены... А были эти «лимонки» изготовлены аж в 1945 году и через четверть века не дали ни одного отказа при учебном гранатометании.
Все проверено, смазано, заправлено, закреплено. Однако к концу дня мы, 25-летние командиры рот, валились с ног, сами работая и обучая других, ибо командиры взводов и командиры танков нашу настоящую героическую боевую технику могли лицезреть только в кино!
Так закончился первый день нашей подготовки к боевым действиям с китайцами. Закончился тревожным ожиданием. Военный городок замер, никакого движения, домашние светомаскировку сделали сами… Замер и районный центр.
Дисциплина стала отменная, все делается сразу, порой без команды, инициативно.
Так, например, о смене двух опорных катков, подшипники которых вышли из строя, я узнал только тогда, когда увидел чумазого донельзя механика-водителя танка, стоявшего в углу парка на ремонте. Солдат шел вдоль колонны роты и рассматривал катки на наших танках. На мой вопрос, что он ищет, получил ответ, что разыскивает катки, которые стащили мои солдаты. Употребил он другие слова, но элементарные правила приличия не позволяют их поставить в строку. Тут, в свою очередь, удивился я, обошел с обеих сторон колонну роты, однако ничего подозрительного не заметил – все катки были в грязи, и она, эта самая грязь, не успела высохнуть.
«Никто у тебя катки не воровал, сам видишь!» – сказал я этому незадачливому бедолаге-воину, и в полном недоумении мы расстались: озадаченный чумазый механик-водитель и не менее озадаченный ротный командир (с той лишь разницей, что не чумазый). И только после «допроса с пристрастием» своих механиков-водителей они признались, что за полчаса были сняты неисправные катки, их откатили к тем двум ремонтируемым танкам, сняли с них два исправных катка, поставили вместо вышедших из строя и замазали грязью. Орлы, да и только!
В «мирное время» один каток меняли неделю, а тут два – за полчаса, и никто ничего не видел. Я с командирами взводов вообще не отходил от колонны, так они все делали с другой стороны. Жаль, не мог наградить бойцов, а так только и сказал, что молодцы.
КАК УЧИЛИСЬ ВОЕВАТЬ
Утро 14 марта началось с отдаленного грохота боя. В 10.00 1-й батальон полка начал марш к границе прямо из парка, из военного городка, по окраине райцентра, и только грязь из-под гусениц летела вперемежку со снегом выше танков. Батальон набирал скорость и вскоре скрылся из виду, лишь дым выхлопных труб показывал направление его движения.
Между тем гул боя к обеду усилился, обстановка стала более тревожной. Я вызвал всех командиров танков и взводов и приказал еще раз проверить выверку прицелов по удаленной точке, указал вешки на танкодроме и потребовал доложить о выполнении каждому командиру лично мне. Через полчаса доклады пошли, но от одного командира танка доклада не последовало.
Когда же сержант прибыл по моему вызову, то на вопрос: «Почему до сих пор не доложено о выверке прицела?» – он ответил, что не знает, как это делать. Тут удивился я и сказал, что 21 февраля лично с командирами танков проводил занятия на танковом огневом городке по теме «Выверка и пристрелка танкового вооружения». Интересуюсь, был ли сержант на том занятии? Да, был, но спал в соседней башне. Тогда я обратил его внимание на движение первого батальона на границу, на то, что наша очередь следующая. А там первые же снаряды противника твои, ведь он сразу поймет, что ты не можешь вести прицельный огонь.
И тут случилось то, чего никто не ожидал – бравый сержант под два метра ростом, в черном танковом комбинезоне и в шлемофоне на затылке… заплакал самым форменным образом! Слезы текли по щекам, он смотрел то на меня, то вслед ушедшему батальону и всхлипывал. Тут опешил я. Не ожидал такой реакции!
Командиры взводов тоже потеряли дар речи и в растерянности смотрели на меня, а он стоял и плакал! Нам всем стало не по себе, и я дал команду командиру взвода лейтенанту Сидорову помочь этому зареванному танкисту, и через полчаса счастливый командир танка улыбался до ушей! Спросил его: «Теперь знаешь, как выверять вооружение?» Ответ был прост, как «тридцатьчетверка»: «На всю жизнь, товарищ старший лейтенант!» «То-то же, гроза хунвейбинов!»
На войне, как на войне – и смех и грех!
Мы продолжали готовить танки к бою, проверяя их по десятому разу, заменили всю смазку, где только можно, перекладывая магазины, упаковывая получше брезенты, запасая дрова, продукты, воду, проволоку, комплекты химзащиты и все то, что, по нашему мнению, может понадобиться в походе.
Самое удивительное в это время – перерождение людей. Дисциплинированность, исполнительность, ответственность, желание сделать все как можно лучше стали для всех естественной реакцией на любое, даже незначительное распоряжение. Убеждать не надо было никого. Все вдруг превратились в примерных солдат… Просто не верилось! Хотя еще вчера требовалось порой и прикрикнуть…
Но гул боя внезапно стих.
Ну, думаю, сломалось там что-то, скоро вперед! Ничего там «не сломалось». Произошло же следующее.
Так как все действия пограничников по уничтожению зарвавшихся китайских вояк неизбежно срывались артогнем с противоположного берега и уже было сожжено шесть танков Т-62 отдельного танкового батальона 135-й мотострелковой дивизии из десяти, погиб начальник Иманского погранотряда полковник Демократ Леонов, было решено – огнем реактивных систем залпового огня БМ-21 «Град» отдельного реактивного дивизиона этой же дивизии уничтожить китайских захватчиков на острове!
Разумно? Абсолютно! Только надо было сначала сделать огневой налет, а уж потом посылать танки на лед, да не зеленые, а в маскировочной окраске. Пишу сейчас эти строки через 40 лет и не могу успокоиться – ну зачем вся эта дурь, сколько можно наступать на одни и те же грабли, губить людей: бой видите ли!
Но сказано – сделано! Штаб ракетных войск и артиллерии (РВиА) округа, а не штаб дивизиона, как должно было быть, произвел расчеты, выдал данные для стрельбы на огневые позиции. 18 боевых машин дали залп, и 720 стокилограммовых реактивных снарядов (РС) ушли к цели за несколько минут! Но когда развеялся дым, то все увидели, что в остров не попали ни одним снарядом!
Все 720 РС улетели на 7 км дальше, в глубь китайской территории, и разнесли деревню со всеми штабами, тылами, госпиталями, со всем, что там находилось в это время!
Потому и наступила тишина, потому что китайцы такой наглости от нас не ожидали!
Почему так произошло? Штаб РВиА округа ошибся в расчетах, не учел превышение нашего правого берега над левым, китайским, плюс психоз начальников – скорее, скорее, вот и сработали по-нашему. А что противник? Да ничего! Только громкоговорители орали непрерывно: «Прекратите стрелять снарядами, которые жгут землю! Иначе разобьем ваши собачьи головы!»
Что же получилось? В каждую боевую машину заряжается 40 реактивных снарядов в требуемой комплектации, но суматоха – быстрей, быстрей – привела к тому, что заряжали все подряд, что было на складе, без разбора, не зная маркировки, – осколочно-фугасные, дымовые, зажигательные (термитные) снаряды, в полном беспорядке, одновременно ввинчивая взрыватели, убирая смазку. И когда это все прилетело, взорвалось, зажглось и задымилось, то ничего живого не осталось, все было перебито, перепахано и сожжено. Одним словом – ад кромешный! Поэтому и наступила тишина. Долго китайцы ликвидировали последствия огневого налета.
А что же мы? Новая команда: «Заряжай!» А нечего заряжать… Как нечего? Так, нечего, нет снарядов. Почему нет, еще должно быть два залпа?! Они есть, но на складах! Почему не везете? Не на чем! А где ТЗМ (транспортно-заряжающие машины)? Их нет, вместо них приписаны машины из народного хозяйства!
Ну так вперед! Не могём! Почему? Нет мобтелеграммы на призыв приписанного автотранспорта, и военкоматы не могут выполнить разнарядку.
И тогда единственное стратегическое шоссе Хабаровск–Владивосток перекрывается, весь и любой пригодный автотранспорт останавливается, грузы – за борт, машины – на склады. Но в то время основной автомашиной на гражданке были грузовики ГАЗ-51 и ГАЗ-52 грузоподъемностью в среднем две тонны, и чтобы подать на огневые позиции один залп – 720 снарядов, – надо погрузить и перевезти по бездорожью более 72 тонн, следовательно, необходимы 36–40 этих самых «газонов». Да все погрузить, да людей накормить, да марш организовать, да машины дозаправить, да проверить их... Да солдат-грузчиков нужно человек 200, иначе можно грузить целые сутки! Да ввернуть несколько сот взрывателей в осколочно-фугасные, зажигательные и дымовые снаряды. Так что работы невпроворот… Вот так и учились воевать заново.
Дело доходило до смешного. Были случаи, когда в «тридцатьчетверки» с 85-мм пушками грузили 100-мм снаряды к орудиям Т-55, и наоборот...
...Всю эту информацию мы получали ежедневно, когда нас собирали в гарнизонном Доме офицеров, подводили итоги наших дел за день, боевых действий на Даманском, демонстрировали фотографии и ставили задачи на следующий день.
Техника стояла в полной готовности к бою, ну а мы начали усиленно готовить экипажи к боевым действиям на тактических занятиях методом пеший по-танковому. Мы совершали марши, перестраивались в предбоевые и боевые порядки, снова сворачивались в колонны, разворачивались с марша в боевую линию и т.д. Занятия проходили до обеда, физическая нагрузка была достаточно высока, но никто не роптал, наоборот, нас, командиров, ругали бойцы: «Надо было раньше начинать!» Вот так вот и воспитывали друг друга.
Но было непонятно, почему бы не обстрелять экипажи, выполнить упражнение учебных стрельб штатным снарядом, провести короткие марши по-ротно, благо местность позволяла, танковая директриса на девять танков под рукой, и с ходу, развернув роты в боевой порядок, атаковать и открыть огонь штатными снарядами. Ответ – пока не требуется! Когда потребуется, будет поздно!
Кстати, 14 марта в бой за остров был брошен и мотострелковый батальон 135-й мотострелковой дивизии под командованием подполковника Смирнова, фронтовика, каким-то чудом продолжавшего служить вместе с замполитом батальона, тоже фронтовиком.
Батальон развернулся на БТР-60ПБ, перешел в атаку, но артогнем противника был остановлен, мотострелки спешились и налегке, в армейских бушлатах бросились вперед. При этом все имущество сгорело вместе с подбитыми бронетранспортерами. Днем было терпимо (плюс 7–10 градусов), однако ночью температура опускалась до минус пяти, но теплых вещей не было, а выдать другие – не положено. Потребовалось вмешательство Москвы, чтобы получить замену всему уничтоженному...
...Атака продолжалась, но от сильного пулеметного и минометного огня батальон нес неоправданные потери, и комбат приказал отходить к своему берегу. Он вместе с замполитом вывел людей из боя, объяснил, почему он это сделал и, получив повторный приказ на атаку, отказался его выполнять, требуя подавить пулеметы и минометы противника, прежде чем бросать людей в бой, на бессмысленную гибель! Ну а дальше, как всегда: «Трус, под трибунал!»
Но когда доложили в Москву, то главком Сухопутных войск генерал Иван Павловский, фронтовик, Герой Советского Союза, сказал: «Ну правильно комбат говорит! Подавите пулеметы!» И все сразу прозрели!
В конечном итоге мощным огнем реактивной артиллерии, огнем танков и действиями мотострелкового батальона подполковника Смирнова остров был освобожден от захватчиков и боевые действия прекратились. Подполковнику Смирнову и его замполиту вручили ордена Красного Знамени, отметили наградами и многих солдат и офицеров. Комбата назначили командиром мотострелкового полка на Красной речке, под Хабаровском. Это был достойный офицер, и жаль, что мне в ходе дальнейшей службы больше не удалось с ним встречаться.
Уроки, безусловно, были извлечены, командование Дальневосточного военного округа заменено, но действительные виновники московские от ответа ушли… Конфликты на границе не прекращались, и мы постоянно «держали порох сухим», но больше до огня дело не доходило.
Так, лето 1974 года было знойным, практически без дождей, реки сильно обмелели, и китайские суда пошли в протоку Казакевичева на Амуре, что рядом с Хабаровском, но без разрешения. Естественно, их не пустили бронекатера Амурской флотилии. Чтобы умерить воинственную риторику беспокойных соседей (когда число непропущенных китайских судов приблизилось к четырем сотням), на прямую наводку была поставлена ствольная артиллерия и последовало предупреждение, что в случае самовольных действий будет немедленно открыт огонь. Любителям провокаций ничего не оставалось, как убраться восвояси.
В 1976 году «великий кормчий» Мао почил в бозе, еще через четыре года разогнали «банду четырех» во главе с вдовой «кормчего», и отношения между нашими государствами начали потихоньку восстанавливаться…