Напомнило предыдущим постом
Горели танки
Неизвестный поэт
Горели танки, страшно умирая:
Семь, жаром оплывающих свечей,
Боезапас салютами взрывая
Над теми, кто сегодня стал - ничей.
В живых остался ротный, видно, чудом.
Весь в ранах, побуревший от огня,
Он матом крыл "паркетных" жёстко, круто,
Хрипя бессильно: "Лучше бы меня..."
Под вечер - донесение комбата:
"Приказ исполнен, взяли мы завод.
В строю бойцов осталось маловато,
От батальона, - чуть не полный взвод".
А часом позже: "Радиус"! Ребята,
Патронов нет. Как, впрочем, и руки..."
Обрывок фразы: "Оборона смята..."
Гортанный голос: "Вправо от реки..."
Про этот день в газетах написали:
"Идут бои. Убитых вовсе нет."
Как хорошо, тогда мы не читали
Бессовестный и сумасшедший бред.
А через год, подняв вальяжно брови,
С растяжкой объявляет Президент:;
"Канешна, понимаешь, много крови,
Зато есть нестандартный прецедент".
Доходчиво поведал об ошибках,
Которые, ей-богу, не его.
И обращаясь к прессе: "Вы не шибко
Упоминайте... Мало ли чего..."
В Ростове до сих пор стоят вагоны...
Чеченский холод, даже в летний зной,
Не могут растопить глаза мадонны,
Кричащие: "Сыночек, милый мой!"
Олег Гринякин
Известный поэт
Танк горит на перекрёстке улиц,
Расстреляв последние снаряды,
В дымном жаре, в орудийном гуле,
У разбитой им же баррикады.
На его броне дымится краска
Не от немцем сброшенной фугаски,
Не на волжском вздыбленном песке,-
Труп студента, детская коляска,
И обрывок флага на штыке.
Где и как, когда случилось это
В самый первый распроклятый раз?
Над казармой прежние портреты,
И приказ - по-прежнему приказ.
Разгребая жар чужой руками,
Принеся восстанию беду,
Парни с комсомольскими значками
Умирают в огненном чаду.
Их могилу не укроют лавры,
Лишь листок уронит на пол мать,-
Извещение, что "смертью храбрых",
"Смертью храбрых",- что ещё ей знать?
Как там встретят весть, что не вернулись,
Закусив губу или навзрыд?
Танк горит на перекрёстке улиц,-
Хорошо, что этот танк горит!
Александр Городницкий