По легенде, на южном фасе Курской дуги состоялась
"рыцарская дуэль" между советским танком Т-34/76 (командир танка старшина Александр Милюков, заменивший в период дуэли механика-водителя, механик-водитель рядовой Николай Лукьяновский, занявший командирское кресло, заряжающий рядовой Григорий Чумак и командир орудия сержант Семен Брагин) и немецким тяжелым танком PzKpfw V "Пантера", в которой советские танкисты одержали безоговорочную победу.
12.07.2011 в 16:04
Пишет
TrashTank:
12.07.1943И горела броня, и в дыму погибали солдаты,
Но гвардейцы России – они были крепче брониИ горела броня, и в дыму погибали солдаты,
Но гвардейцы России – они были крепче брони.
Не успевшие толком пожить молодые ребята,
Ради жизни для нас в ад кромешный бросались они.
Шум моторов, вой мин и разрывы фугасных снарядов
Заглушали все крики сгорающих в танках людей.
Поднимались в атаку они вовсе не за награды,
Ради мирного неба для своих не рожденных детей.
Не забудьте о них. Пусть их подвиг не раз был оболган.
Пусть сейчас вам твердят, что всё это – только лишь миф.
Не забудьте о них, не жалевших себя ради долга.
Они шли умирать, чтоб сейчас на земле жили мы…По дорогам войны
Мы шагали, голов не считая
По дорогам войны
Мы шагали, голов не считая.
До заветной весны,
До победного, тёплого мая.
Каждый помнил приказ,
Да гудели уставшие ноги.
Отвернулись от нас,
Отреклись даже добрые боги.
А ведь были нужны,
А ведь мы их молили,
Но в горячке войны
ни сердец, ни души не щадили.
Нашу нежную плоть
Сокрушали снаряды и мины.
Пожалел ли Господь,
Что творил нас когда-то из глины?
Накалялся металл,
Поражая нас снова и снова.
Словно дьявол искал
В нашем теле булатной основы.
Кто-то крылья имел,
Словно ангел, трепещет в полёте,
Кто бронёю горел
В танке тесном, лихом самолёте.
И горела броня,
Как простая сухая фанера.
От такого огня
Уберечь нас могла только вера.
С ней мы шли по войне,
С ней мы мёрзли в окопах.
И теперь в каждом сне
Я стою на пылающих тропах.Это все на нотной бумаге:
Свист и грохот свинцовой вьюги
Это все на нотной бумаге:
Свист и грохот свинцовой вьюги,
Тяжкий шелест поникших флагов
Над могилой лучшего друга,
На сосне, перебитой снарядом,
Дятел клювом стучит морзянку,
Старшина экипажу в награду
Водку цедит консервной банкой..
Радость, ярость, любовь и муки,
Танк, по башню огнем объятый, -
Все рождало образы, звуки
В юном сердце певца и солдата.
В командирской сумке суровой
На виду у смертей и агоний
Вместе с картой километровой
Партитуры его симфоний.
И когда над его машиной
Дым взметнулся надгробьем черным,
Не сдержали рыданий мужчины
В пропаленной танкистской форме.
Сердце болью огромной сковано.
Слезы горя не растворили.
Может быть, второго Бетховена
Мы сегодня похоронили.
Лето, 1944
* * *
Когда из танка, смерть перехитрив,
Ты выскочишь чумной за миг до взрыва,
Ну, все, - решишь, - отныне буду жив
В пехоте, в безопасности счастливой.
И лишь когда опомнишься вполне,
Тебя коснется истина простая:
Пехоте тоже плохо на войне.
Пехоту тоже часто убивают.
Ноябрь, 1944Рванула из-под гусениц земля,
И дан приказ, и отступать нельзя
Рванула из-под гусениц земля,
И дан приказ, и отступать нельзя.
И с грохотом снарядов
Увидишь где-то рядом
Кусочек неба, солнца и земли.
А в смотровую щель такое небо смотрится,
Такой хороший день, и умирать не хочется,
А мне б упасть в траву, зарыться б в синеву,
Увидеть наяву твои лучистые глаза.
И вдруг огнём по башне полоснёт,
И из тебя живое все уйдёт,
И небо станет красным,
А жизнь ещё прекрасней
В этот миг покажется тебе.
А в смотровую щель такое небо смотрится,
Такой хороший день, и умирать не хочется,
А мне б упасть в траву, зарыться б в синеву,
Увидеть наяву твои лучистые глаза.
А матери напишут, что погиб,
Служил он честно, только вот убит.
И сердцу станет больно.
Но хватит, всё, довольно,
Мой танк, объятый пламенем, горит.URL записи